[2nd-attempt]

Одна из тех редких книг, что поглотила нас. Помнится, я лёг в 4 утра лишь потому, что уже совершенно не соображал, какие буквы вижу.
Приведу несколько цитат, которые относятся некоторым образом и ко мне.



Саги, в сущности, никуда не вели, - подумал он. Они
всегда замыкались в узких рамках. В них отсутствовали широкие
перспективы, просторные ландшафты, по которым тосковала его
душа. И, главное, там никогда не было и намека на безмерность,
в которой действительно развертывались деяния древнего человека
- на светоносную бездну между звездами и планетами. Художники,
готовившие саги, были поражены той же странной фобией, что
царила среди прочих обитателей Диаспара. Даже эти подставные
приключения обязаны были происходить в уютных помещениях, в
глубоких подземельях или в изящных маленьких долинах, скрытых
горами от остального мира.
<...> Может быть, где-то среди звезд потомки
Человека еще воздвигали империи и крушили солнца - Земле это
было неизвестно и неинтересно.
Земле. Но не Элвину.

и ещё

Он прошел лишь немного и понял, что Алистра даже не
пытается идти за ним. Она стояла и смотрела ему вслед. Ее
позаимствованный плащ бился на ветру, одна рука слегка
прикрывала лицо. Элвин увидел, как дрогнули ее губы, но слова
не долетали до него. Сперва он оглянулся с изумлениям, затем с
нетерпением, смешанным с жалостью. То, что говорил Джезерак,
было правдой. Она не могла последовать за ним. Она поняла смысл
этого удаленного светового пятна, сквозь которое в Диаспар
врывался ветер. Позади Алистры был знакомый мир, полный чудес,
но свободный от неожиданностей, плывущий по реке времени,
подобно сверкающему, но плотно закрытому пузырьку. Впереди,
отстоя от нее не более чем на несколько шагов, была голая
пустыня - необитаемый мир - мир Пришельцев.

и это обо мне

Хедрон был доволен текущим порядком вещей. Да, время от
времени он мог нарушить этот порядок - но лишь слегка. Он был
критик, а не революционер. На поверхности безмятежно текущей
реки времени он хотел разве что поднимать рябь; мысль о
возможной смене направления течения заставляла его ежиться.
Жажда любых приключений, кроме умственных, была изъята из него
так же осторожно и тщательно, как и из прочих граждан Диаспара.
И все же он обладал той, пусть почти потухшей, искоркой
любопытства, которая некогда была величайшим дарованием
Человека. Он все еще был готов рисковать.



Это отношение к жизни настолько отличалось от принятого
в Диаспаре, что практически выходило за пределы понимания
Элвина. Почему следует смиряться со смертью, когда ее можно
было преодолеть, прожить тысячу лет и, перепрыгнув через века,
начать все заново в мире, который был сотворен при твоем
участии?

О любви

В Лисе, судя по всему, любовь начиналась с мысленного
контакта; могли пройти месяцы и годы прежде чем пары
встречались в действительности. Таким образом, не оставалось
места для ложных впечатлений и обоюдных обольщений. Двое,
сознания которых были взаимно открыты, не могли иметь тайн друг
от друга. При попытке скрыть что-либо партнер сразу узнал бы об
этом.
Только весьма зрелый и уравновешенный рассудок мог
позволить себе такую честность; только любовь, основанная на
абсолютном бескорыстии, могла ее выдержать. Элвин понимал, что
подобная любовь глубже и богаче, чем та, которая была доступна
его народу; Элвин с трудом верил в саму возможность такого
идеального чувства.

Сентиметальное

Холм окропился росой,
и сверкающие бриллианты на стебельках и листьях восхитили
Элвина. Его обворожил скрип мокрой травы под ногами.
Обернувшись, он увидел собственный след - темную полосу среди
искрящейся земли.

Категорически не согласен. Несмотря на то, что множество фантастов не покладая рук вдалбливают эту мысль.
Издавна, Элвин, люди искали бессмертия и, наконец,
достигли его. Они позабыли, что мир, отвергнувший смерть,
должен также отвергнуть и жизнь. Возможность продлить до
бесконечности свое существование может принести довольство
индивидууму, но обречет род в целом на застой.

С нами всё и наоборот, и точно также

Элвин теперь понял, почему он никогда не любил
диаспарских женщин, в том числе и Алистру. То был еще один
урок, преподанный ему Лисом. Диаспар позабыл многое, в том
числе - истинный смысл любви. В Эрли он видел матерей, которые
укачивали детей на коленях, и сам ощутил покровительственную
нежность ко всем маленьким и беззащитным существам, являющуюся
бескорыстным двойником любви. Но в Диаспаре не было ни одной
женщины, которая бы знала или хотя бы интересовалась тем, что
когда-то было конечной целью любви.

Об отношении к жизни

с небес вдруг обрушился самый грандиозный из всех
звуков, сотворенных Человеком - несмолкающий грохот воздуха,
падающего в неожиданно прорезавший небо многокилометровый
туннель вакуума.
Джезерак не пошевелился даже когда последние отзвуки
стихли в пустыне. Он думал об ушедшем мальчике - для Джезерака
Элвин всегда оставался ребенком, единственным, явленным
Диаспару с тех пор, как в бесконечно давние времена разорвался
круг рождения и смерти. Элвин никогда не вырастет; вся
Вселенная для него - лишь место для игр, головоломка, которую
следует разгадать для собственного развлечения. В своих забавах
он отыскал последнюю, смертельно опасную игрушку, способную
разрушить все, что еще оставалось от человеческой цивилизации -
но любой исход для Элвина все равно оставался игрой.

Точно про меня

Элвин был исследователем, а все
исследователи ищут то, чего им недостает. Редко они находят
искомое, и еще реже это приобретение доставляет им счастье
большее, нежели сами поиски.